Потрясающее интервью!
оригиналЗа перевод безграничное спасибо
tunka-s!!!
читать дальшеЧарльз Джулиано: Доброе утро, приятно встретиться с тобой, наш друг Джон Дуглас Томпсон передает тебе привет. Он сожалеет, что из-за того, что спектакль идет так коротко, он не упевает приехать и посмотреть тебя в этой роли.
Рэнди Харрисон: Да, спектакль идет действительно очень не долго, так что к сожалению не многим удастся его посмотреть.
ЧД: Почему так? Это было связано с твоим расписанием?
РХ: Я предполагаю, что это связано с размерами зала, он в два раза больше чем главная сцена БТФ и организаторы не были уверены, что билеты будут хорошо раскупаться. Поэтому они поосторожничали. Это только мое предположение, я ничего не знаю наверняка.
ЧД: Как насчет твоих планов? Возможно ты должен учавствоват ь в других спектаклях и поэтому ты был ограничен во времени?
РХ: нет, я собираюсь в Вашингтон 7-го августа. Так что у меня еще есть три недели в запасе.
ЧД: Что там будет?
РХ: я играю в спектакле Алана Беннетта “Искусство как привычка” в Театре Студии.
ЧД: Мы здесь имели возможность наблюдать за тобой в течение нескольких прошлых лет. Это просто замечательно видеть, что ты берешься за трудные, требующие большого напряжения, серьезные роли. За прошлые три года ты дважды играл Бекетта и Ибсена. Мы были поражены твоим монологом Лаки, “В ожидании Годо”, который возможно является одной из наиболее трудных вещей для актерского исполнения. Чем это вызвано? Что тебя побуждает браться за сложные, классические роли?
РХ: Если честно, это то, что я больше всего хочу видеть на сцене. Я люблю Бекетта. Я люблю смотреть его спектакли. Я был очарован им еще в школе, и уже тогда мне хотелось попробовать сыграть его. Для чего играть, если работа не стимулирует тебя, если в ней нет проблемы? Именно поэтому я это делаю. Мне бы быстро наскучило играть одно и тоже много раз или играть что-нибудь слишком простое.
ЧД: Ты хотел бы когда-нибудь сыграть “Последняя плёнка Крэппа”?
РХ: Когда состарюсь. Я бы хотел сыграть каждую пьесу Бекетта, которую я буду способен сыграть.
ЧД: Давайте поговорим о степени трудности. Чего ты пытаешься достигнуть, берясь за такие сложные роли?
РХ: главная причина - я люблю это как зритель и как человек. Как читатель, то , что я получаю из его произведений, проникает в меня на таком глубоком уровне, что это сложно сравнить с чем-то еще. Для меня его произведения полны надежды и комфорта. Взгляд Бекетта на человечество совпадает с моим собственным. Это гораздо больше, чем сложная роль, чем вызов самому себе.
ЧД: Можешь немного подробнее об этом? Это очень интересное замечание о Бекетте и о тебе самом.
РХ: я чувствую, что он видит тщетность в большом количестве человеческих поступков, но несмотря на некоторую бессмысленность человеческого опыта, он также находит в поведении людей глубокий юмор и человечность. Это - то, как я чувствую, когда я смотрю на..., ох.., нашу страну развязывающую новую войну. Я нахожу, что есть что-то абсурдное и презренное в том, что делают люди. Но есть также что-то, что странным образом искупает это. Когда я смотрю Бекетта, я нахожу, что личный опыт его героев подобен моему собственному.
ЧД: Когда я смотрю Бекетта, он заполняет меня и я начинаю смотреть на жизнь через призму его произведений. Мне трудно от этого избавиться. Как насчет тебя?
РХ: Я часто чувствую это. Это тот угол зрения, под которым я вижу жизнь, так что я никогда не избавляюсь от этого.
ЧД: Некоторые актеры говорят мне, что после работы они могут принять душ и “смыть” с себя персонажа, которого только что играли. Другие, особенно актеры играющие по методу (Станиславского), говорят, что роли ложатся на них слой за слоем и в конечном счете смешиваются с их собственной душой. После того как ты вживаешься в образ, как ты выходишь из него?
РХ: Для меня это бывает очень по-разному, в зависимости от представления и роли. Удивительно, но то, что может наиболее сильно повлиять на меня, не обязательно что-то темное. Это больше зависит от того, насколько это отличается от моего ежедневного опыта, насколько это отличается непосредственно от меня. Также многое зависит от процесса (выхода из образа?). Для меня процесс не зависит от роли или пьесы. Иногда, когда есть например большая напряженность во время репетиций, или технические проблемы, тогда вы приходите домой и вы должны найти выход этому напряжению и этот процесс может быть очень трудным. Трудно знать наперед, что именно заденет вас больше всего и как удастся стряхнуть это с себя.
ЧД: Говоря о том, что дома ты должен найти выход накопившемуся напряжению, можешь рассказать в нескольких словах, что это может быть?
РХ: Ну иногда достаточно просто произнести вслух все что накопилось за день репетиции, выговориться. Слава Богу, актеры люди социальные. Всегда можно позвать коллегу по цеху выпить пива и рассказать ему: "О, мой Бог, это то с чем я сейчас работаю. Вот эту часть пьесы мы не можем сыграть. Ты знаешь, наш режиссер идиот. Я схожу с ума". Независимо от того, что вы хотите сделать, вы должны это сделать, иначе вы просто не сможете уснуть. Сразу после репетиции или сразу после представления. Вы должны поделиться своими эмоциями с кем-то еще. Почувствовать их сочувствие или узнать их мнение по поводу какой-то трудной задачи. Вот что это для меня.
ЧД: Но не всегда можно получить адекватный ответ от своих коллег, если находишься глубоко в образе. В этом случае люди общаются с вашим героем, не с вами, и они могут захотеть, а могут и не захотеть делать это.
РХ: Это верно. Действительно бывают особые ситуации, например как сейчас, когда я играю Томми, и я постоянно беспокоюсь о своем голосе. Достаточно ли у меня энергии для вечернего представления? Из-за этого от моей любезности в общении с людьми осталась наверное только половина. Я на самом деле все время думаю и прислушиваюсь к себе, чтобы выяснить где мой голос. Пытаясь понять сколько во мне энергии. Вычисляя, сколько часов я имею в запасе, прежде чем я должен буду начать разогреваться. Может быть я должен немного поспать, отдохнуть… Т.е. я никогда не бываю полностью тут. Весь день вращается только вокруг этих двух часов на сцене и того, что нужно сделать, чтобы быть в правильном состоянии.
ЧД: Это звучит, как тренировка спортсмена перед Олимпийскими Играми.
РХ: Для мюзикла это так и есть. Я бы сказал, что в противоположность монологу Лаки, который эмоционально очень интенсивный, мюзикл - вещь очень спортивная. Но, как я сказал до этого, это зависит от того, что роль требует от вас.
ЧД: Я бы хотел выразить свое восхищение твоим профессионализмом. Мы редко видим такое в музыкальном театре. Типично для исполнителя это – 50 процентов голос, 25 – хореография и возможно 25 - актерская игра. Ты, кажется, сумел выполнить все на 100 процентов. Один из рецензентов сделал замечательное наблюдение. Нам не видны были детали с балкона, но он прокомментировал сцену, где ты был на полу перед зеркалом, оскорбляемый своей матерью. И в это время ты пальцами делал такие движения, как-будто ты играешь в пинбол. Это просто удивительное внимание к деталям, которое очень редко встретишь в музыкальном театре.
РХ: Я думаю, что делать и что не делать. Мне очень повезло. Очень часто актер застреваете в одном театральном жанре. Это часто зависит от шоу. Я бы не хотел делать глобальные обобщения. Зачастую музыкальный театр требует от актера только какие-то определенные вещи. И если ты занимаешься только этим на протяжении длительного периода времени, ты перестаешь задавать себе определенные вопросы, обращать внимание на вещи, которые очень важны и естественны для актеров, играющих Шекспира и Чехова. Это причина, по которой для меня так важно, чтобы моя карьера была настолько разнообразной, насколько я могу. Поскольку я думаю, это дает возможность стать лучшим артистом.
ЧД: Было время когда ты был чрезвычайно успешной ТВ звездой. Люди определяли тебя в какие-то рамки.
РХ: В какой-то степени да. Ассистенты режиссера всегда пытаются определить: “О, это то, кто вы есть” и “это то, что мы хотим, чтобы вы делали”. Это такое постоянное сражение не только для меня, но и для любого актера. Все актеры говорят: “Нет, я хочу сделать другое.” В тот момент, когда вам что-то удается сделать с большим успехом, люди начинают хотеть от вас повторения снова и снова.
ЧД: Кажется в твоей жизни и карьере был момент, когда ты принял решение избегать этого.
РХ: Да. Это так.
ЧД: Что повлияло на твое решение сказать: "Нет, я не хочу делать это, я хочу большего?"
РХ: В огромной степени тот факт, что мне становится скучно. Я знал, если бы я продолжал делать то же самое, что я делал, я бы начал работать в пол силы и не смог бы продолжать делать это хорошо, потому что эмоционально перестал бы инвестироваться в процесс. Это было главной причиной. И еще я люблю самые разные театральные жанры, так что мне всегда было интересно попробовать связать различные виды актерской игры. Если бы я продолжал делать одно и тоже, я бы ограничил себя. Я не хотел этого.
ЧД: Ты часто играешь в маленьких, отдаленных театрах с очень небольшой зрительской аудиторией. Если роль интригует тебя, ты за нее берешься. Создается впечатление, что практическая сторона вопроса или то, насколько это будет полезно для развития твоей карьеры, тебя не интересует. Кажется, что ты просто всегда ищешь самую интересную работу. Это справедливо?
РХ: Да, конечно. На самом деле практическая сторона вопроса должна волновать меня больше. Чем старше я становлюсь, чем больше времени отделяет меня от сериала и денег, которые я там заработал, тем сознательнее я должен подходить к вопросу о том, как я собираюсь оплачивать свою медицинскую страховку и платить по счетам.
ЧД: Тобой интересуется Голливуд? Бродвей? Хотел бы ты получить главную роль на Бродвее или сняться в высокобюджетном кино?
РХ: Я прослушиваюсь для бродвейских шоу по несколько раз в год. На роли в кино у меня не так много прослушиваний. Это всегда съемка общим планом рядом с другими людьми, которые зачастую гораздо более авторитетны, боле признаны. У них гораздо больше опыта в этом. Я говорю конечно о тех вещах, которые мне интересны. Я имею тенденцию быть гораздо более успешным среди тех, с кем я уже работал до этого. Я не думаю, что если бы я прослушивался на роль Томми, я бы ее получил. Я не знаю точно почему. Эта роль, которая мне подходит, и я горжусь своей работой.
ЧД: У меня есть своя история с Томми. Как представитель того поколения, я видел “Томми” много раз. В том числе то представление, когда я сидел с другом в первом ряду и Томми играли вживую. Это было незабываемо. К сожалению ,так часто бывает в театре. Вы слушаете и думаете, а как Кит Мун сделал бы это? Или размышляете о Питере Тоуншенде, когда он летел по воздуху с пропеллером, с которым он нападал на гитары. Где Роджер Дэлтри качал микрофон? Как я уже говорил в обзоре, ты пошел по пути Роджера Дэлтри.
РХ: На самом деле?
ЧД: Не в смысле исполнения, потому что у вас разные голоса и разные стили, но, тем не менее, когда ты был на сцене, казалось было странное подобие.
РХ: Да, именно поэтому я хотел отрастить волосы.
ЧД: Особенно когда ты вышел в искрящемся костюме с голой грудью, я подумал: "О, Мой Бог, Это - Роджер!"
РХ: Да. Это и была цель. Подбирая костюм , мы хотели отдать дань уважения ему.
ЧД: Но очевидно, что ты внес в постановку что-то свое.
РХ: Я знаю, что я не пою как он. Я не мог спеть эту роль так, как он это делает.
ЧД: Но ты не пытаешься быть рок-звездой. Ты – актер, и музыка – это часть представления.
РХ: Да.
ЧД: До этого у тебя был успешный опыт в Бродвейском мюзикле, но кажется ты избегал этого до настоящего времени.
РХ: Я делал мюзикл, не прошлой осенью, но позапрошлой. Мюзикл в Йельском университете. В духе сохранения моей карьеры настолько разнообразной, настолько это возможно и попытки попробовать себя везде, где мне бы хотелось себя попробовать. В музыкальном театре всегда требуется гораздо больше актеров и они платят больше. Я мог бы очень легко переходить от мюзикла к мюзиклу и далее. Я люблю петь и я люблю музыку, но если бы это стало моим единственным занятием, я был бы расстроен. Поэтому я должен был предпринять усилие и отойти от этого на некоторое время.
ЧД: Спасибо за то, что приехали в Беркшир с Томми, это огромное удовольствие.
РХ: Я был взволнован своим участием в этом проекте. Я волновался от того, что мне предстоит играть в этом театре и петь “Томми”.
ЧД: В премьерном показе, глядя на то как ты исполнял финальную песню и как ты взаимодействовал с другими актерами и аудиторией, вскакивающей со своих мест, чтобы приветствовать тебя, казалось ты был на таком подъеме от всей этой передающейся тебе энергии.
РХ: Да, этот показ был действительно особенным. Это было удивительное представление.
ЧД: Можешь сказать несколько слов о той химии, которая появляется, когда ты выступаешь перед полным зрительным залом, когда в театре аншлаг и как это действует на тебя?
РХ: Это влияет очень сильно. С того момента, когда я становлюсь Томми (начиная с Рассказчика), почти все мое взаимодействие происходит с аудиторией. Зрители - это очень важная часть представления и Эрик (Хилл - директор) требовал от меня, чтобы мой герой, Рассказчик и Томми, постоянно обращались к залу. Большая часть из “Прибывший в Мой Дом” непосредственно спета для зрителей. Финал также. Поскольку зрители постоянно включены в процесс , и я пою, обращаясь к ним, то к финалу у них возникает ощущение что они в большой степени принимают непосредственное участие в представлении. Это удивительно. К тому же финал невозможно предугадать заранее. Это своего рода катарсис.
ЧД: Мы были на балконе, и когда ты первый раз появился в балконной ложе, мне показалось что ты настолько близко, что я могу протянуть руку и дотронуться до тебя.
РХ: Это хорошо.
ЧД: Это было великолепно устроено. С того момента когда ты первый раз открыл рот, я почувствовал, что ты оживил Томми. Было мгновенное слияние с героем.
РХ: Это была задумка Эрика, чтобы в начале представления я бы появился в зрительном зале. Я - один из людей. Это та идея, которую Томми озвучивает в конце. Мы все одинаковые. Вы не должны быть точно такими же как я, дело в том, что я, наконец, такой же как вы. В этом и есть красота. Т.е. он хотел, чтобы я был человеком из зрительного зала, а не просто кем-то кто вышел на сцену и рассказывает историю.
ЧД: Теперь вопрос относительно огромного количества твоих фанатов. Всякий раз, когда мы пишем хотя бы слово о тебе, это немедленно распространяется как вирус. Когда ты сообщаешь что-то публично, и это так же верно для Томми, ты появляешься из какого-то странного места, где ты обычно находишься. Как рок- звезда, окруженный многочисленными фанатами. Как ты относишься к этому? Если ты сморкаешься – это уже новость!
РХ: (Смеется) Честно говоря, я пытаюсь не сильно обращать на это внимание. Мне странно думать об этом. Когда я выступаю и знаю, что часть зрительской аудитории по-настоящему поддерживают меня, я действительно очень-очень им благодарен.
ЧД: В песне “Приходи в мой дом”, ты призываешь своих последователей быть самостоятельными. Не следуйте за мной. Ты знаешь, что ты олицетворяешь своего героя и ты поешь нам (поклонникам), как это влияет на представление?
РХ: я думаю, я понимаю, что он пытается сказать. Потому что я сам испытываю это. Я хочу обратиться к своим фанатам, что они должны оставаться самими собой. Я хочу, чтобы они поняли, что нет ничего такого, что они могли бы взять от меня чего они не имеют сами.
ЧД: Это довольно жесткое сообщение.
РХ: Я думаю да. Это из “Мы Не Собираемся Брать Это”. На самом деле люди отвергают эту идею. Они отказываются от нее.
ЧД: В ночь, когда была вечеринка, мы рано уехали. Я не знаю, ты выходил?
РХ: Да, в конце концов я вышел.
ЧД: Там было много людей толпящихся вокруг дверей с камерами и подаркам, готовые всей толпой напасть на тебя. Я видел это после открытия в БТФ. Ты всегда выглядишь достаточно любезным, но каково это - быть окруженным толпой сразу после представления, как это для тебя?
РХ: Это очень, очень утомительно. Я благодарен за это, но общение с поклонниками требует большого количества физической и эмоциональной энергии. Я не могу просто сесть, раздать вслепую автографы и закончить с этим. Я пытаюсь выразить благодарность, но это трудно, особенно после показа. Хочется остаться в кругу близких друзей и не иметь дела со всем этим.
ЧД: Для поклонников это значит очень много.
РХ: Это так. Именно поэтому я должен был расслабиться после представления, чтобы подготовиться к встрече. Это выматывает меня больше чем само представление. По крайней мере так было в Беркшире . Здесь в БТФ это происходит намного намного чаще, чем обычно, потому что я выступаю здесь уже довольно долго. Я начал выступать здесь, когда Queer as Folk был все еще очень популярен. Вообще, когда я играю в других местах, там этого гораздо меньше.
ЧД: Сколько лет ты участвуешь в БТФ?
РХ: Это уже шестой или седьмой раз.
ЧД: Что заставляет тебя возвращаться?
РХ: Те возможности, которые я здесь получаю. К тому же мне очень нравится Беркшир сам по себе, я нахожу его прекрасным. По этой причине я ежегодно разыскиваю возможность провести тут пару месяцев. Я не знаю, как бы я обходился без этого.